Наладив освещение, он снова пошарил в опилках. На этот раз он извлек
коробку из-под сигар; в ней он хранил с полдюжины курительных изделий
собственного производства. Свернутые из коричневой оберточной бумаги и
набитые сеном, они выглядели совсем как настоящие сигары. Там же лежали
карандаш, ластик и тетрадь, на которой рукой Пенрода было выведено:
"Грамматика. Пенрод Скофилд. Седмой клас. Комнота шест".
Достаточно свободное правописание, которого придерживался Пенрод,
заставляло предполагать, что грамматике он отдавал не слишком много сил.
Содержание тетради уверяло в этом окончательно. Уже на второй странице,
после слов "К наречиям нельзя прибегать в тех случаях, когда...", Пенрод
окончательно прервал отношения с сей сухой дисциплиной. Так и не выяснив, в
каких случаях нельзя прибегать к наречиям, Пенрод решил перейти от сухой
теории к созданию литературного произведения. Заглавие гласило:
"Гарольд Рамирес - расбойник или Дикая Жизнь среди Сколистых гор".
Дальше следовала история, не имеющая никакого отношения ни к "седмому
класу" ни к "комноте шест".
Сходство можно было уловить лишь в одном. И тут и там наш сочинитель
решительно сметал на своем пути орфографию, пунктуацию и прочие мелочи.
Глава II
ТВОРЧЕСТВО
Создатель "Гарольда Рамиреса" разжег сигару из сена и, усевшись
поудобнее, пристроил на коленях тетрадь. Он прислонился спиной к стене и
устроился так, чтобы свет лампы падал на бумагу. Потом он перевернул
страницу и аккуратно вывел на чистом листке: "
Глава шест".
С самым что ни на есть задумчивым видом он зажал сигару в зубах, извлек
из кармана складной ножик и начал точить карандаш. Проделал он это почти
машинально - так справляется с досадными мелочами быта творец, целиком
погруженный в замысел.
Справившись с карандашом, Пенрод со столь же задумчивым видом вытянул
ногу и кончиком ботинка почесал Герцогу бок. Мысли одна другой значительней
брезжили в его голове, но безошибочное наитие творца подсказывало Пенроду,
что еще не пора. И он терпеливо ждал, когда смутный замысел обретет
отточенность и изящество.
И вот, наконец почувствовав, что вдохновение подступает, Пенрод начал
писать. Поначалу дело шло медленно, но чем больше слов ложилось на бумагу,
тем сильнее разгоралось воображение, и в какой-то момент из искры, тлевшей
где-то в недрах его существа, разгорелся огонь, тот самый огонь, без
которого, как известно, давно угас бы светильник изящной словесности.
Следует, конечно, заметить, что понятия о словесности и изяществе у юного
автора были весьма своеобразные, зато сильные страсти просто кипели:
"Мистер Уилсон хотел вынуть пистолет, но наш герой скора сказал а также
держал под прицелом.
- Ну пожалуй са мной тебе это не пройдет мой друг.
- Он с чего-то уверен! - подсмеивался другой и так злобно закусил зубы
в свою губу что брызнула кров. - Стану я поссовать перед ним. Простой
расбойник какой-то!
Рамирес прямо подыхал от смеха над такой наглостю и наставил на мистера
Уилсона свой автаматичиский пистолет.
Скоро они от оскорблений пришли в драку и началась агония предсмертья.
Уилсон связал его и заткнул кляпом рот уйдя ненадолго. Наш герой пребывал в
одиночестве. Ему стало темно и он извивался на полу его укусили крысы и
насекомые наползли на него с пола потому что связанный он не мог смыться из
такого адского места. Но скоро он своим атлитически сильным языком выпехнул
кляп изо рта и даже снял с себя все чем завязал его мистер Уилсон.
Мистер Уилсон пришел назад надсмеятся над положением беспомощного врага
и привел похвастаться толпу своих сыщиков.
- О, глядите! - сказали они. - Они издивались над Рамиресом и его
муками. И дразнили его беспомощностью потому что хитрец Рамирес надел
обратно путы и все видели что он такой же как был а он мог сбросить когда
захочет.
- Только поглядите на него! - издивались они - А каким смелым был!
Сейчас никто бы ни захотел попасть на его место.
Скоро Гарольда это разозлило и он с горячими глазами выскочил из пут
будто из воздуха.
- Ха-ха! - усмехнулся он. - В другой раз поведете себя умнее!
Тут проистекла новая опасная битва. Автоматический пистолет был забран
обратно от мистера Уилсона и убил двух сыщиков прямо в сердце. "Ба-бах!" -
раздалось еще два выстрела из пистолета и еще два сыщика улетели к своему
небесному создателю. Теперь в живых были только двое сыщиков и он заколол
одного и он улетел к своему небесному создателю потому как наш герой боролся
ни на жизнь а на смерть. Теперь там совсем встемнело потому что уже была
ночь и взглянув открывался ужасный вид. Все забрызгано кровью и крысы грызут
мертвецов...
Вскоре нашему герою удалось встать спиной к стене и бороться за свою
жизнь, ранив мистера Уилсона в живот.
- О! - сказал мистер Уилсон. - Ты...
(Тут Пенрод был вынужден поставить многоточие. Ибо если он был не
слишком сведущ в вопросах грамматики, то уж во всяком случае знал, что
изящная словесность не терпит таких сильных выражений, какие употребил
раненый мистер Уилсон.)
Мистер Уилсон отступил. Ему было больно и рот его осквернился самыми
грязными ругательствами.
- Ах ты... - глумливо издивался он. - Я тебе еще покажу... Гарольд
Рамирес.
- У... - проклинал он Гарольда Рамиреса. - Зачем ты меня загрыз?
- И меня поранил в живот... - продолжал глумливо издиватса мистер
Уилсон.
Потом они стали хором проклинать и глумливо издиваться. Они спрашивали
зачем понадобилось колечить нас?
- Гарольд Рамирес ты... у тебя башки нет на пличах много воображаешь а
сам... как другие.
Скоро терпение у нашего больше не могло сдерживаться.
- Если вы не можете держать себя джентельменами - сказал он. - Я ничего
вам больше сейчас ни причиню. До лампочки мне ваши ругательства. Теперь вы
полетите на небо к своему создателю и сами будете жалеть какие грубые были.
Нодеюс вам теперь ни скоро нападет охота чтоб покушаться на Гарольда
Рамиреса!
Насмешливо потешаясь он хладнокровно зажег сигарету и отняв ключи от
камеры из кармана мистера Уилсона вышел вон.
Скоро мистер Уилсон и раненый сыщик проявили смекалку и перевязали свои
раны получив возможность встать с пола.
Этот... - глумливо издивались они вместе. - Он теперь ни уйдет от нас.
Пускай нас даже повесят!
И они снова изрыгнули грязное ругательство.